Будучи тесно связанной с медицинской проблематикой [1], проблема терроризма и учащение его проявления в различных формах всегда будет иметь обоснованный характер в виду крайней опасности данного негативного явления для охраняемых российским законодательством общественных отношений, в частности, и тех, которые складываются по поводу обеспечения состояния всесторонней защищенности населения Российской Федерации [10].
Примером обеспокоенности угрозой распространения терроризма в пределах российского государства является проведенная 3 сентября 2015 года в честь дня солидарности в борьбе с терроризмом встреча представителей разных религий и национальностей для обсуждения проблемы терроризма и подписания обращения к людям с призывом к мирной жизни без конфессиональных и национальных распрей. Беседа проходила в курском отделении Российского фонда Мира, заместитель председателя которого Ирина Агапова заявила, что терроризм не должен получать лояльного отношения, а, наоборот, его следует обрести на вечный статус объекта борьбы и противодействия. В свою очередь, начальником управления по работе с национальными, религиозными объединениями и казачеством комитета внутренней политики Администрации Курской области было отмечено, что в Курской области проблеме терроризма уделяется большое внимание.
Таким образом, нами ни в коем случае не ставится под сомнение крайне опасный характер такого негативного социального явления как терроризм, опасность которого обусловлена, в частности, и тем, что оно обладает непростыми формами своего выражения, не говоря уже о возможности дифференциации терроризма на внутринациональный и международный [6].
Кроме того, некоторыми учеными терроризм признается практическим выражением другого негативного социального явления – экстремизма [7], к мерам противодействия которому в Российской Федерации также уделяется немалый интерес. В частности, 31 июля 2015 года полномочный представитель Президента Российской Федерации в Северо-Кавказском регионе Сергей Меликов заявил на встрече с участниками Северо-Кавказского молодежного форума «Машук-2015» о том, что противодействие экстремисткой идеологии является задачей молодежи [10].
Проявление терроризма, как уже подчеркивалось, представляет значительную общественную опасность, из чего следует, что совершение деяний, направленных на реализацию идеологии насилия и практики воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанных с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий, должно влечь за собой самый репрессивный вид юридической ответственности – уголовную.
Руководствуясь разъяснениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации по поводу судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности, отметим, что согласно его постановлению от 09 февраля 2012 года № 1 в качестве правовой основы противодействия терроризму в Российской Федерации выступают правовые положения основного закона нашего государства, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, законы о противодействии экстремисткой деятельности и о противодействии терроризму, а также иные нормативно-правовые акты, которые направлены на противодействие терроризму. В приведенном постановлении также указывается, что установление Уголовным кодексом России ответственности за совершение преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 206, 208, 211, 220, 221, 227, 277, 278, 279 и 360, служит уголовно-правовому обеспечению противодействия терроризму [8].
Следует сказать, что появление в Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации нормы об уголовной ответственности за содействие террористической деятельности обусловлено ратификацией Россией Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 года. В частности поясняется, что ст. 205.1 УК РФ способствует существенному расширению рамок уголовно-правовой превенции, что выражается в распространении ее на лиц, занимающихся склонением, вербовкой либо иным вовлечением лица в совершение преступлений террористической направленности, а равно вооружением либо подготовкой лица в целях совершения таких преступлений либо финансированием терроризма [2].
Вместе с тем, при ознакомлении с перечисленными в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 09.02.2012 № 1 статьями уголовного закона, наше внимание привлекла проведенная российским законодателем дифференциация уголовного наказания за исполнение террористического акта и пособничество в совершении данного преступного деяния. Не мог не возникнуть вопрос о том, почему простая санкция ч. 1 ст. 205 УК РФ, закрепляя наказание в виде лишения свободы на срок от восьми до пятнадцати лет, формально определяет исполнителя соответствующего преступления, как менее общественно опасную фигуру, чем пособник в совершении теракта, поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 205.1 УК РФ пособничество в совершении преступления, предусмотренного ст. 205 названного кодекса, наказывается лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет [9].
Интересна сама мотивация российского законодателя, установившего соответствующие санкции.
Обстоятельство, связанное с наличием реальной возможности применения к пособнику в совершении террористического акта более строгого наказания, чем к самому исполнителю данного преступления, что причиной такой неприемлемой, на наш взгляд, дифференциации уголовной ответственности является крайне неудачная конструкция ст. 205.1 УК РФ [10].
В свою очередь отмечено, что одной из актуальных проблем уголовного права является отказ российского законодателя от рассмотрения пособника, как фигуры, играющей не первостепенную роль. В своем труде, авторитетным ученым было сделано напоминание об отсутствии, как в дореволюционном, так и в советском, а также в настоящем уголовном законодательстве России дифференциации наказания соучастников по такому критерию, как роль в совершении преступления. Но, не смотря на это, немалым количеством ученых роль, которую выполняет пособник, признавалась именно второстепенной и вспомогательной по сравнению с ролью исполнителя преступления, а значит, и наказание за пособничество должно уступать в своей строгости наказанию лица, выполняющего объективную сторону состава преступного деяния, причастность которого определяется порой с помощью судебно-медицинской экспертизы [3-5].
Кроме того, современное российское уголовное законодательство явно отражает необходимость оказания снисходительного отношения к пособнику, чем к иным соучастникам преступления. Достоверность данного утверждения подтверждается содержанием такого основания, исключающего уголовную ответственность, как добровольный отказ от преступления. Так, согласно ст. 31 УК РФ организатор и подстрекатель, как соучастники преступления, не могут быть привлечены к уголовной ответственности в случае предотвращения ими доведения исполнителем преступления до конца, посредством своевременно сделанного сообщения органам власти или принятия иных мер [6; C. 73]. В отношении пособника действует несколько иное правило, в соответствии с которым данный соучастник преступления не может подлежать уголовной ответственности при принятии им всех зависящих от него мер для предотвращения доведения преступления исполнителем до конца, вне зависимости от успешности соответствующих мер.
В связи с вышеизложенным возникает недоумение по поводу легального закрепления более строгой наказуемости пособничества в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 205 УК РФ, чем исполнения данного деяния.
Следует согласиться, что данное обстоятельство к форме неосновательного вторжения в институт соучастия [8]. Ведь, действительно, выделение в Общей части УК РФ пособника в качестве самостоятельного соучастника в преступлении не является бессмысленным актом российского законодателя, о чем свидетельствует и положение ч. 1 ст. 67 УК РФ, согласно которой при назначении наказания за преступление, совершенное в соучастии, судья обязан учитывать характер и степень фактического участия лица в его совершении, а также значение данного участия для достижения цели преступления, его влияние на характер и размер причиненного или возможного вреда [7].
Логично, что исполнитель, как соучастник, имеет далеко немалое значение для достижения цели преступления, поскольку именно им осуществляется объективная сторона преступления, именно исполнитель воздействует на общественные отношения, причиняя им вред либо создавая угрозу его причинения. Пособник же, в свою очередь, оказывает помощь интеллектуального или физического характера в реализации исполнителем преступного умысла. Однако данную помощь не стоит недооценивать, поскольку ее польза для достижения цели преступления может быть разной. К примеру, террорист, задумав уничтожить жилое здание путем его взрыва, не получив необходимого для этого обещанного ему взрывчатого вещества от одного лица, имеет возможность приобрести его у другого. В этом случае, пособничество лишь способствует совершению преступления. Но, если замысел террористов будет заключаться в уничтожении внешне на столько хорошо защищенного сооружения важного (например, политического) значения, что сделать это представляется возможным исключительно изнутри, то пособничество в виде предоставления террористам информации о пароле к отключению пропускной системы в данном сооружении, позволяющем в него проникнуть, единственным лицом, которое обладает соответствующим сведением, не просто способствует совершению преступления, а делает его возможным [9]. Не вызывает сомнений, что пособничество, описанное в первом примере, является менее общественно опасным, чем описанное во втором.
Таким образом, не следует делать поспешных выводов относительно значения пособничества и исполнительства для достижения целей преступления, так как данный вопрос требует дополнительных раздумий. Однако мы придерживаемся мнения о необоснованности прослеживаемой в настоящем уголовном законодательстве Российской Федерации дифференциации уголовного наказания за исполнение террористического акта и пособничество в его совершении, из которого выходит, что последнее деяние, априори, признано более опасным для общества, чем то, которое предусмотрено ч. 1 ст. 205 УК РФ.